Свидетельские показания
Не люблю, когда кто-то громко, во всеуслышание, либо печатно, с нажимом, начинает «разводить» художественную прозу и публицистику. «Это
не художественная проза!» «Он не художник!»
Во-первых, публицистика (особенно в России) порой бывает отмечена такой печатью вдохновения и неподдельной пафосности, какие и не снились иным так
называемым художественным писателям, озабоченным только проблемой самовыражения, за которым неизменно стоит женское желание понравиться. Во-вторых, человек,
утверждающий «это не проза», «он не художник», как бы само собой дает понять: уж кто-кто, а он-то знает, что такое высокая литература! И то, что пишет он...
сами понимаете. Это, по меньшей мере, нескромно.
Особенно смешно, когда в «публицистике» начинают подозревать писателей крупных, общепризнанных. Позднего Толстого, Горького, Солженицына, Астафьева,
Распутина... Тут, помимо прочего, чувствуется еще и бессознательное стремление «опустить авторитета». Мол, горлом публику берет, пока я, никем не
признанный, в ночной тиши коммунальной кухни создаю истинно художественные шедевры. Вопрос: если твои истинно художественные шедевры оказались никому не
нужными, а «публициста» Распутина, когда он написал «Пожар», читала вся страна, а «публициста» Солженицына – весь мир, то, может, дело не в том, что они
«публицисты», а ты «художник»? Может, в тебе есть какой-то изъян?
Что такое, с точки зрения этих художественных знатоков, гениальный рассказ Горького «Страсти-мордасти»? Да просто задержанный во времени очерк нравов
российской провинции, с элементарным и, как сказали бы сейчас, «чернушным» набором деталей. Больная сифилисом, всегда пьяная проститутка, ее обезноженный
сын, собирающий в коробочки жуков и тараканов, сырой подвал и т. п. Другой журналист и сделал бы из этого очерк «с моралью». Но Горький опрокидывает
«мораль». Он видит поэзию даже в этой ужасной картинке. Над всей грязью социального дна он слышит песню торжествующей любви матери к сыну и готов заплакать
от нее.
На мой взгляд, очерки о рыбаках «Листригоны» Куприна в тысячу раз художественнее его «Гранатового браслета», экранизированного, изучаемого в школе, но все
равно сомнительного с точки зрения вкуса. «Да святится имя твое!» – о женщине, даже покойной, разве - хорошо?
Впрочем, я увлекся...
Дмитрий Беловецкий, автор этой книги - писатель и журналист. Или журналист и писатель. Это уж как кому (в том числе и ему самому) захочется расставить
слова, а мне от этой расстановки не жарко и не холодно. Беловецкий прежде всего очень талантливый заложник пера (пишущей машинки, компьютерной программы
«Word»).
Читать его интересно.
У него люди – живые, ситуации – в которые веришь. Только не думайте, что это какие-то необработанные куски реальности. Во-первых, реальность в
нематериальное слово так просто не запихнешь. Надо сильно потрудиться. Во-вторых, читательское переживание доподлинности происходящего на бумаге – лучшая
награда для писателя. Это значит, что он справился с извечным и почти неразрешимым конфликтом слова и материи.
«Дед умер в конце января. По дороге на кладбище сломался автобус. В панихидной суматохе куда-то пропал орден Трудового Красного знамени. Дома, на поминках,
раскололась любимая дедова кружка. Из гостей впервые никто не напился. Институт решили назвать его именем, но бумаги застряли в каких-то задастых
государственных структурах... Бабуля боится ночевать одна».
Всё! Семь коротких предложений и – разворачивается протяженность целой человеческой судьбы, незаурядной и типической одновременно.
Это рассказ «Дед», очевидно, о родных, близких и дорогих людях. Но вот - кусочек из статьи (репортажа, беседы) Беловецкого о чеченском полевом командире
Хаттабе, с которым он лично (как и с Радуевым) встречался во время чеченской компании (впрочем, не законченной до сих пор, что делает его «огоньковские» и
«литературкинские» публикации все еще в буквальном смысле актуальными). И – что? И здесь – мастерское умение высветить человека и ситуацию одной вспышкой.
«Разговора не получилось. Не только потому, что по-русски Хаттаб внятно выговаривает только два слова – «собаки» и «свиньи», а больше потому, что главное
для него было узнать, кто же я действительно такой.
- Говори, как зовут, говори... - он остро отточенным простым карандашом, арабской вязью справа налево, записывает в тетрадке мою фамилию...
Тогда, ночью, Хаттаб, пугая меня фиолетовыми зрачками, говорил: «Русс закончил войну, создал нам проблема... Русс политик – убивать, резать... Все вперед...
Это дикий политик... Значит, надо дикий ответ давать... Пока им по башка не давать, они не будут понимать...»
И здесь – из короткого отрывка видна целая судьба героя (если можно так назвать). Взнесенный Басаевым на вершину власти арабский наемник, раздраженный
непонятной ему страной. Он и расстерянный и по-своему одинокий.
А вот русский офицер.
«Старший лейтенант Петренко воюет даже во сне. Он отдает приказы, разгадывает хитрые замыслы врага, ведет бойцов в атаку, отходит с уже занятых позиций,
опять берет высоту. С невидимым противником особенно не церемонится и, хрипло нарушая недолгую ночную тишину, клянется «намотать сучарам кишки на
приклад»...
Начальник оперативного отдела 22-й ОБРОН подполковник Порошин, ежась в предрассветной серости, в выцветших семейных трусах, босой, по щиколотку в воде,
задрал палаточные окна, обмотал ладони вафельным полотенцем и принялся поправлять покосившуюся трубу. Вдруг сквозь матерное ворчание просыпающихся офицеров
он услышал, как ведет боевые действия Петренко.
- Едренать, - удивленно произнес подполковник Порошин, потом еще раз прислушался и, сутулясь, прохлюпал поближе к лейтенантской койке, - сколько правильных
слов...»
Это уже – короткий рассказ, который, я уверен, оценил бы такой мастер коротких рассказов, как Виктор Конецкий.
Так и почти всё у Беловецкого. И в «чистой» прозе (первая часть книги) и в «нечистой». Конечно, где-то сильнее, где-то слабее... Где-то яснее, а где-то
недосветил.
Но я свидетельствую как человек, скажем так, перекушавший современной литературы и даже немного отравившийся ей. Это яркая, сильная, мужская проза. Это –
интересно
Павел Басинский
литературный критик.
© Все авторские права защищены. При перепечатке разрешение автора и активная гиперссылка на
сайт Фонда ветеранов боевых действий «Рокада» www.fond-rokada.ru
