Дмитрий Беловецкий
Соседка
Наташкина дверь напротив, оббитая цинковым листом, опечатанная уже пластилиновыми пломбами. А раньше не закрывалась никогда.
Всегда с отвращением, еле сдерживая рвотные позывы, я поднимался на свой этаж. Пока ковырялся в замке, старался не вдыхать гадостные запахи человеческих
нечистот, пота и водки, доносящиеся из ее квартиры.
Ночью, разбуженный дикими воплями, я припадал к дверному глазку и с раздражением, злостью, ненавистью смотрел, как пьянущая, растрепанная, полуодетая
Наташка выгоняла из своего поганого жилища очередного собутыльника.
- Вали отсюда, сучара!.. - орала она на весь уже спящий дом и эхо по лестничным пролетам разносило это орево по этажам, - Чтоб больше ноги твоей, гнида,
здесь больше не было!..
Я обрадовался, когда вся наша «хрущеба» вдруг заговорила, что Наташка пропила свою однокомнатную квартиру и за долги ее переселяют в какую-то «комуналку».
Но проходило время, и я все также наблюдал, как напротив гниют люди.
Наташка как-то страшно напилась и, не осилив оставшиеся до квартиры пару этажей, свалилась без чувств рядом с мусоропроводом. Она лежала на боку, раскрыв
фиолетовые, обкусанные губищи, щекой прижалась к грязному кафелю, сопела, мычала, пускала слюни. Я брезгливо, задержав дыхание, перешагнул через нее.
Пробежал несколько оставшихся лестничных пролетов и с удовольствием вдохнул сырого уличного воздуха. Минут через двадцать возвращаюсь из булочной, у дома
слышу из приоткрытой подъездной двери громкое ржание. Поднимаюсь по лестнице на звуки и вонь. Два малолетних придурка задирают у обмочившейся уже Наташки
лыжной палкой сырой подол. Меня увидели, испугались, побежали выше по этажам. Я стою над Наташкой. Перебарывая отвращение, беру ее за потные подмышки, тащу
вверх по лестнице бесформенное тело, оставляя на грязном кафеле мокрый зловонный след. Ее седые растрепанные волосы волочатся по полу. Она тяжелая. Я
оборачиваюсь назад, пяткой толкаю оцинкованную дверь ее квартиры, прислоняю спиной к дверному косяку. Она вдруг открывает глаза, глупо на меня смотрит.
Узнала. «Спасибо», - бормочет она синюшными губами.
Наташку вчера убили. Собутыльники пьяную зарезали. Она до квартиры чуть-чуть не дошла. У того же мусоропровода и свалилась. Утром, подметая этаж, ее
пожелтевшую в запекшейся крови уборщица нашла. Я видел, как труп в черном целлофановом мешке выносили из квартиры. Окрестные бабки толпились под козырьком
подъезда, глубоко вздыхали.
Потом ко мне в дверь позвонил наш участковый.
- Отмучился? – спрашивает он.
- Мы оба отмучились… - отвечаю я.
Ближе к вечеру мне страшно захотелось выпить. Уже пьяный, я подошел к входной двери и уперся в нее лбом. В дырке «глазка» – искаженным овалом зеленая
крашенная стена напротив, порог Наташкиной квартиры и на сбившемся грязном половике – облезлый котенок. Он скользит когтями по цинковой двери и дико орет.
Наташка иногда кормила его мусором, оставшимся после пьянки.
1994 г.
© Все авторские права защищены. При перепечатке разрешение автора и активная гиперссылка на
сайт Фонда ветеранов боевых действий «Рокада» www.fond-rokada.ru
