Дмитрий Беловецкий
Это тоже война
На самом деле никто из чеченских полевых командиров не обещал отметить «день независимости Чечни» - серией нападений на подразделения
российских войск и террористическими актами.
Боевики, как правило, нападают без всякого предупреждения, и даже праздничная символика вряд ли изменит их нынешнюю тактику партизанской войны.
Заявления о сорванных планах главарей бандформирований - скорее пропагандистский ход командования Объединенной группировки войск, озабоченного полугодичным
бездействием...
Во дворе штаба 22-й ОБРОН, дислоцированной на территории полуразрушенного автопредприятия, в полной темноте, на ощупь, усаживаясь на свежеструганные лавки
только что отстроенной солдатами офицерской курилки, командир бригады полковник Керский, спросил у мало различимого в потемках начштаба:
- И что там, Казимирыч, в мире творится?
Тот зевнул и сделал громче звук рации «Кенвуд».
- «Браток» «Броску»...
- «Браток», я «Бросок»... Слушаю...
- Как дела?
- Нормально... «Браток», а у меня такого позывного нету...
- Ну, тогда пошел на х...
- Всем пользователям сети, я «Карандаш», прошу соблюдать чистоту эфира...
«Бросок» - это позывной какого-то ОМОНа. «Карандаш» - оператор войсковой связи.
- Вот так где-то с двадцати часов, - говорит мне Керский. - Все что хочешь... Сначала - веду ожесточенный бой... Потом - по полю танки грохотали... Театр у
микрофона, б...
- Я «Пальма один»... Какие у тебя потери?
- Потери уточняю...
- Какие у тебя потери?
- Потери уточняю...
- Я «Пальма один»... Какие у тебя потери?
- Потери уточняю...
- Твою мать...
- Уточнил... Потерь нет.
Той же остывающей грозненской беззвездной ночью, когда в нудной, еще жаркой тишине комендантского часа слышны только бешеный стрекот цикад и безымянные
автоматные очереди, стрелок роты охраны 22-й отдельной бригады оперативного назначения рядовой Емельянов, не выпуская из рук оружия, свалился со сторожевой
вышки. Он неосторожно шагнул в узкий, неровный лаз и, глухо ударяясь съехавшей на глаза каской и тяжелым бронежилетом о деревянные ступени лестницы, упал в
прибитую ночной влагой пыль. Сержант, проверявший где-то рядом на других постах заспанных часовых, сразу же прибежал на непонятный звук и был нескончаемо
удивлен, когда увидел карабкавшегося обратно наверх обалдевшего Емельянова. Он же, обозвав рядового придурком, сделал поначалу неутешительный вывод: у
стрелка роты охраны от удара вышибло мозги и плюс перелом двух ребер. Утром, озабоченный сержантским диагнозом и собственными наблюдениями за пострадавшим,
командир медсанбата, дерматолог по специальности, капитан Паленый отправил рядового сделать рентгеновский снимок травмированного участка тела в передвижной
мобильный госпиталь в Ханкалу.
Возвращаясь обратно, Емельянов тащил на себе автомат, каску, все тот же бронежилет и какие-то пакеты для офицеров бригады, переданные с оказией.
Первоначальный диагноз подтвердился только отчасти: ушиб и растяжение межреберной мышцы. В тот же день Емельянов опять заступил в караул.
Размышляя вслух над ночным происшествием, командир 22-й ОБРОН полковник Керский, красиво выстроив матерную фразу, закончил ее вполне философским
утверждением: «Это тоже война».
- У вас есть такой Пьянов Виталий Артурович?.. Как понял?
- Не понял... Кто пьяный? Да, да, да... такой есть... А что, что, что надо?
- Как бы мне его передать?
- А где, где он? Перейдем на пятый канал... Как понял? На шестом связь не проходит...
- Значит, у меня в гостях ваш... Как бы мне передать его вам?
- Я понял, понял... Оставьте его до конца комендантского часа, потом передадите...
- Понял тебя... все, до связи...
- Лицо в лицо, глаза в глаза... - басит здоровенный и уставший, как потрепанный бесконечной пахотой индийский буйвол, полковник. - Готовьте ваши руки к
рукопашн-н-н-ой...
Он подходит вплотную к худющим дембелям, вторые сутки ожидающим в тени, под пыльным боярышником попутного вертолета на Моздок, похлопывает ладонью одного из
них по коричневой бритой шее.
- ...В схватке бесшабашн-н-н-ой... Вот если бы у меня служил, не кашу бы сейчас хавал, а карамельки мятные сосал... Ну, остаемся на контру...
Солдатик, слизывая торопливо овсянку с алюминиевой ложки, растерянно покачивается под ударами полковничьей ладони, и что-то бубнит..
- Не... Я домой...
- Ну и дурак...
Полковник Зубарев - командир вновь формирующейся 46-й бригады внутренних войск. Я его отлично понимаю. Его подразделение и 42-я дивизия Вооруженных Сил
будут дислоцированы в Чечне на постоянной основе. И помимо трудностей с укомплектованием бригады личным составом, а это около девяти тысяч человек, есть
проблемы и чисто психологические. Одно дело, - отбыв трехмесячную командировку в зоне боевых действий, возвратиться к неторопливым гарнизонным будням на
мирной и пьяной родине, другое - замереть на развалинах, топтаться на пыльных дорогах, ждать ежедневно врага за бетонными плитами опорных пунктов,
взрываться на фугасах и попадать в засады.
Именно так уже несколько месяцев живет в Чечне вся стотысячная Объединенная группировка федеральных войск.
Ситуация на самом деле абсурдная. С начала весны, наверное, в безделии, безразличии и пьянстве стоят на территории занятой частично Чечни российские войска.
Совсем неспокойная их жизнь здесь, со сдувшимся уже за год пафосом праведности первоначальных целей, сводится теперь к единственному - отбыванию воинской
повинности. Офицеры и солдаты считают дни и деньги. Дни, оставшиеся до окончания командировки и дембеля. Деньги, начисленные за каждый день пребывания
здесь. У солдат это 810 рублей в сутки, у офицеров, кажется, - 980.
Замполит 22-й бригады майор Хлебов спрашивает меня: «Слушай, как, по-твоему, много это или мало?»»
Жизнь, понятно, бесценна. Но по российским меркам это сумма огромная, хотя бы по сравнению с тем, что эти люди получают на гражданке. И никуда не деться:
деньги и льготный срок службы - теперь единственный стимул, поддерживающий боеспособность армии в Чечне.
Звучит дико, и не я это придумал, но есть оперативная информация о том, что какой-то процент взрывов в Грозном - дело рук российских милиционеров,
заинтересованных в том, чтобы им выплачивали боевые.
Я видел новый приказ начальника Генерального штаба Квашнина об изменении срока службы в зоне боевых действий. Его суть в том, чтобы считать день за два
только тем военнослужащим, кто непосредственно выполняет боевую задачу и соприкасается с противником.
В общем, верно. В любом крупном воинском соединении воюет от силы треть личного состава. Остальные - это тыл, штаб, обеспечение...
- На связи...
- Здесь попались арабы без паспортов... Что с ними делать?
- Мочи их на х...
- Сейчас, б....
- Освободите канал, перейдите на резервные частоты...
- А почему ты решил, что это арабы?
- Мочи их, х…ли спрашивать...
Я заходил в дырявые грозненские дворы, внимательно всматривался в лица на грязном центральном рынке. Мне говорили, что где-то здесь продают отравленную
водку российским солдатам...
Проезжая очередной блокпост, я с настороженным любопытством заглядывал в салон досматриваемой вишневой «семерки». Может быть, эта машина увезла рядового
Ушакова, труп которого недавно нашли в разбитом алычовом саду... Ему, стоявшему на посту, благодарные чеченцы предложили бесплатно позвонить домой по
спутниковому телефону. Он согласился...
Я вместе с не выспавшимся ОМОНом в четыре утра, в час намаза, ходил на зачистку жилого сектора Ленинского района, где взяли снайпера, обстреливавшего по
ночам позиции 22-й бригады...
- Ну, нашел что-нибудь? - спрашивал я потом зевающего мента.
- Нашел, - отвечал тот, - вон в том доме мебель офигительная...
А в начале седьмого утра 24 июля меня разбудила орущая рация начальника штаба подполковника Крамышевского.
- Подмога нужна?!
- Нет! Нет! Пока соседи помогают...
- Вертушка вышла... вышла... вышла... Сейчас заберут твоих двухсотых... и трехсотых тоже...
Это в районе Старопромысловского шоссе подорвался на фугасе «Урал» Волго-Вятского РУБОПа. Там погибло трое милиционеров. Контуженный и зажатый в
искореженной кабине водитель орал матом, сгорая заживо... Выползающих из пламени раненых чеченцы расстреливали из придорожных кустов...
Через полчаса в другом районе Грозного - на Минутке опять взрыв... Опять раненые...
Потом на площади «трех дураков», там, где от памятника революционерам Кавказа остался только изрытый осколками гранитный пьедестал, бойцы инженерной
разведки сняли с дерева еще фугас... В тот день было 17 раненых и пять убитых...
А ночью на наши частоты вышел какой-то чечен.
- Нохча, - орали в эфир омоновцы, - где, сука, ты... Где ты?!
А он шептал только: «Здесь я, рядом... Бойтесь меня...»
... - Я совсем не чувствую опасности, - говорю я Керскому.
Он оборачивается с переднего сидения «уазика», с удивлением смотрит на меня, улыбается:
- А мы тебе это устроим...
Потом орет вдруг водителю: «Стой!» Машину тянет еще вперед по инерции. Где-то позади нас уже в метрах в двадцати, наверное, идут, переговариваются,
жестикулируют двое чеченских подростков.
- Ты слышал, что он сказал?
- Нет, - отвечаю, - мы ж ехали быстро...
- Сюда их! - орет он теперь охране.
Послушно под дулами автоматов чеченцы идут обратно. Тот, что постарше, топчется, переминается с ноги на ногу. Нахально, настороженно, потом испуганно
смотрит на Керского. Я вижу, как меняется у него лицо. Другой стоит в стороне, не подходит даже.
- Ты что сказал, гнида?!
- Ничего... - почти в панике шепчет тот.
- Тебя там сегодня найдут!
Керский показывает на обочину дороги. Потом указательным пальцем трясет перед носом у совсем одуревшего от страха чеченца:
- Понял?!
- Понял... извините...
- Сейчас я тебя отпущу... Но знай, сучонок, с кем ты имеешь дело!
Уже перед самым КПП, когда злость, кажется, отпустила, я спросил у комбрига:
- Что он сказал-то?
Он русского офицера на х... послал.
- Вы корректируете огонь?
- Не понял... не понял... Какой огонь?
- Вы по нам бьете!
- Да мы не воюем...
- А откуда стрельба?!
- От нас...
На пятачок перед КПП штаба 22-й ОБРОН прилетел осколочно-фугасный снаряд. При ударе о землю он сковырнул утрамбованную за лето грязь, раскрошил остатки
асфальта и бетона, прорыл глубокую, метра полтора длиной борозду и, остывая, зашипел перед металлической калиткой контрольно-пропускного пункта. Выбежавшие
из здания штаба офицеры в тот момент не смогли добиться от онемевшего вдруг часового подробностей случившегося, и уж тем более, сразу же возникли
объективные трудности с выяснением траектории полета снаряда.
Минут через пять, оправившись от первого шока и матерно выплеснув нахлынувшие эмоции, офицеры сделали три главных вывода: во-первых, им безумно повезло,
потому что снаряд все-таки не разорвался, во-вторых, что это «привет» от советской армии, поскольку внутренние войска подобного вооружения не имеют,
в-третьих, глупее нет, чем смерть от своих, а это здесь случается часто.
Утром снаряд откатили к забору, чуть слева от КПП. Как напоминание о постоянной опасности установили его строго вертикально, взрывателем вверх, чтоб не
упал, вкопали запоясковую часть в землю и обложили площадочку вокруг него красным облицовочным кирпичом.
- Чуваки, чё стрельба-то опять?
- Так чехи по всему городу...
На самом деле блокпост - это место, где несет службу сторожевая собака. Правильней называть такие укрепленные позиции: опорный пункт - взводный, ротный... У
милиции - КПМ: контрольный пункт милиции. Есть еще КПП, где служебные обязанности выполняются войсковыми нарядами.
Но суть даже не в названии. Главное - это организация обороны на занятой территории. Системной защиты Грозного нет совсем. Пять тысяч российских
военнослужащих, что находятся сегодня в чеченской столице, хаотично и непродуманно разбросаны по городским развалинам, не говоря уже о многочисленных
ОМОНах, которые, как боевая единица, просто не приспособлены для ведения военных действий.
Ночью город особенно не защищен. Милиция осуществляет досмотровые функции только в светлое время суток. И все. После этого они уезжают в места своего
расположения, и их рабочий день заканчивается. С девяти вечера начинается комендантский час. Передвижение людей и транспорта запрещено, и, как положено,
всех, кто не подчиняется этим требованиям, задерживают, обстреливают. Но невозможно ночью отфильтровать всю территорию города. Он живет своей жизнью вне
дорог и опорных пунктов...
Считается, что армия свою задачу в Чечне выполнила. И теперь вся нагрузка по поддержанию видимости мирной жизни в освобожденных районах ложится на милицию и
внутренние войска, которые по своему статусу обязаны бороться с преступностью, обеспечивать общественный порядок, охранять объекты государственной
важности...
Но армейские подразделения не выводятся с территории республики. Объединенной группировкой войск командует армейский генерал. Контртеррористической
операцией руководит министр обороны.
Война не окончена. И не только потому, что не разбиты окончательно отряды боевиков и на освобожденных территориях развернулась настоящая партизанская война,
а больше потому, что Россия потеряла контроль над ситуацией в республике, упустила возможность добить уже отступающего противника, растерялась под давлением
западных стран. И в Москве это хорошо понимают.
- Здесь люди двести первого...
- Я «Пальма один»... Пропустить их беспрепятственно...
- Никого пропускать не будем... А ты - б...ва продажная...
...Гантемиров долго умывается, плещется в комнате отдыха. Я слушаю, как он фыркает, и потею в кабинетной духоте, рукавом камуфляжа утираю испарину.
- Воды хотите? - говорит мне мэр Грозного Супьян Махчаев.
Он сидит спиной к огромному, на полстены овальному окну. С улицы большая его часть прикрыта бронированным, с белесыми, дроблеными разводами от автоматных
очередей стеклом...
- Я уже видел это стекло, - говорю, - оно из здания российского ФСБ... Потом в этом кабинете сидел масхадовский министр внутренних дел Махашев...
- Ну, я готов...
Гантемиров тоже наливает себе воды, приглаживает ладонями мокрые волосы, широко улыбается ровной белой металлокерамикой...
...- Вот жизнь изменчива... Да, Беслан? Думал ли ты, что все так обернется?
Он цитирует мне сразу последнюю книгу Скуратова, где тот признается, что решение об аресте Гантемирова было принято после того, как обострились отношения
между ним - в то время Генпрокурором, и Завгаевым...
- Но несколько лет из жизни ты вычеркнул...
- Три с половиной года - да... Ну, для меня, честно говоря... Мне даже повезло, что меня арестовали, и я отсидел... Потому что события, которые случились в
девяносто шестом году, очень печально закончились для моих близких, соратников и друзей, для тех, кто мог и оказывал сопротивление масхадовскому режиму, и
тех, кто продавал тогда Чечню. Поэтому я не знаю, красиво так говорить или нет... Но, с другой стороны, я считаю, что мне повезло, что в это время меня
взяли и арестовали, изолировали...
...Российская Генпрокуратура обвинила тогда Гантемирова в хищении нескольких десятков миллионов рублей, направленных на восстановление разрушенной впервые
два года войны республики. В то время он был мэром Грозного. И тогда Москва на него ставила не меньше, чем сейчас. Он всегда был нужен...
... - А были ли в тюрьме какие-то контакты с российским руководством? Что-то тебе предлагали?
- Да, предлагали... Несколько раз мне предлагали выехать за границу, но с условием, что я не вернусь в Чечню, по крайней мере, пока здесь идут эти
события... На что, конечно, я отказался... Несколько раз предлагали обмен на российских солдат и офицеров... Я тоже отказался... Но и последние контакты
пошли уже... Они шли уже без всяких условий, насколько я понял, по инициативе начальника Генерального штаба Квашнина и бывшего премьер-министра Стапашина...
Перед самым моим освобождением у меня была встреча с тогдашним уже премьером Путиным... Ну, эта встреча, по-моему, и была решающей...
- Что он тебе тогда говорил?
- Ну, в личном контакте... Из того, из чего я могу сказать, это... Ну, никаких условий он мне не ставил... Меня привезли прямо из Лефортово к нему... Мы
беседовали за фруктами, чаем... Было еще несколько человек, в том числе и из военных... Ну, он мне сказал, что как я... какое решение я приму, вот... В
плане участия в этой ситуации... Независимо от того, какую сторону даже я приму, именно по просьбе моих и его тоже личных друзей, он принял решение, и я
буду освобожден... Вот в принципе... И вот после этого я там был еще месяц где-то... Потом появился указ президента и...
...Теперь он первый заместитель главы администрации, курирующий все местные силовые структуры. Сейчас только в Грозном почти две с половиной тысячи
вооруженных чеченских милиционеров. Они подчиняются Гантемирову.
...- А что это за люди? Они хоть проверяются как-то или каждый желающий...
- Да нет, конечно... Даже это количество милиционеров, достигнуто я не знаю какими трудами. Их пять раз выводили за штаты, и пять раз по новой делали
стажерами и чем угодно... Могу сказать, что еще порядка двух тысяч человек мы только потеряли... э-э... в каком плане... ну, просто взяли и вышвырнули,
значит, из должности чеченской милиции... Набор в милицию идет очень слабо, хотя сегодня мы имеем уже штаты на восемь тысяч человек, но служат только две
тысячи...
- Скажи, Беслан, вот ты принял решение работать в этой должности... Это продолжение борьбы с тем режимом или это момент личной мести? Все помнят, что ты
назвал себя кровным врагом Дудаева...
- Ну, Дудаева уже нет... - улыбается он. - По-моему, после этого я ни разу еще не говорил, что у меня есть кровные враги...
- Ты ведь хорошо знаешь лидеров противоположной стороны?
- Масхадова - нет. Он поздно приехал в республику. Басаев был моим подчиненным, Гелаев тоже...
- Ты знаешь, где они находятся?
- В целом да... В целом ситуация контролируется, отслеживать ее совершенно несложно...
- Их борьба действительно непримирима?
- Для меня собственно она непримирима. Я думаю, для них она то же самое. Поэтому бороться надо до конца. Принимать не половинчатые меры, которые сегодня
имеют место, а именно жесткие, решительные. Крупными, большими шагами надо двигаться вперед.
- Что значит - половинчатые меры?
- С одной стороны, с ними воюем, - он почему-то опять смеется, - а с другой стороны, мы им должности раздаем.
- Ты кого хоть имеешь в виду?
Теперь он, как мешок со смехом, хохочет долго, непрерывно.
- Мне Казанцев три дня назад запретил категорически...
...«Двести первый» - это позывной Гантемирова. Он 16 июля ночью вдруг решил зачистить Гудермес, где теперь временная столица Чечни, где в согласии с собой и
под охраной российских спецназовцев живет бывший чеченский муфтий, а ныне назначенный Путиным глава администрации республики Кадыров. Гантемирову не
нравятся общественные настроения в этом городе, но больше ему не нравится Кадыров.
Каждый этап чеченской истории - это борьба за власть и передел сфер влияния на нефтяном рынке. Этот не исключение. Новые республиканские властные структуры,
естественно, участвуют в этом.
Тогда ночью Гантемиров в Гудермес не попал. Он был там на следующий день...
...- Твои откровенно враждебные отношения с Кадыровым, на чем все-таки основаны?
Он все еще хохочет.
- Я ведь сказал перед этим... На чем... Ну, мы воевали друг с другом...
- Ты считаешь его назначение ошибочным?
- Вообще я считаю... Наш президент это решение принял... Я и тогда сказал, я и сегодня говорю... Ну, в любом случае мы препятствовать этому не можем... Но,
с другой стороны, надо осторожно подходить к тем кадровым назначениям, которые сегодня проходят в республике... Они чреваты большими последствиями... Очень
большими... Если они начали проникать на должности глав районных администраций, в силовые структуры, то на хрена сегодня, как говорится, мы губим своих
солдат и офицеров...
- Сейчас очень многие говорят, что между вами конфликт из-за нефти. Мол, просто не можете ее поделить...
- Ну, как нефть может быть у меня...
- Как? - встревает вдруг в разговор Махчаев.
...- Я сугубо носитель военной и правоохранительной стороны, - Гантемиров заливается, смеется бесконечно, - я никакого ни доступа и никаких механизмов к
этому не имею... И если даже есть какие-то проблемы, то это у Кадырова они с кем-то могут быть, но не со мной... Конечно, нет. Только из-за идеологических
соображений, только из-за идеологических...
...Махчаева недавно чуть не убили. Взорвали автомобиль, в котором он ехал. Тогда погибли его помощник и заместитель Кошмана.
Спустя пару месяцев где-то я видел Махчаева в центральной комендатуре Грозного. Он обедал там с российскими генералами наваристым, обжигающим борщом. Снял
на жаре майку. На розовом волосатом теле свежие, бордовые рубцы. «Как ваши раны?» - спросил я. «Нормально», - говорит.
Официальная версия покушения - месть со стороны бандформирований.
Может, это совпадение, но я слышал от российских же правоохранительных органов, что в то время рота чеченской патрульно-постовой службы охраняла под Грозным
некую нефтяную скважину. Махчаев решил сменить на ней охрану на своих людей. Через некоторое время его взорвали...
...- А что с тем неудавшимся походом на Гудермес, Беслан?
- Почему неудавшимся? Я пришел, сделал свое дело, ушел... Почему это неудавшимся? - раздражается вдруг он. - А то, что кто-то преподносит этот поход... Эту
поездку мою в Гудермес каким-то военным мятежом или там неудачным военным переворотом... Да, это не так. И никаких планов таких и не было...
- А какая задача-то была?
- Поговорить с людьми... Выразить свое несогласие с некоторыми моментами просто, и все...
- И чего ты сказал им?
- Что должна быть постоянно действующая власть, которой доверяет народ. Я думаю, что в ближайшее время мы будем обращаться к президенту, к правительству и к
законодательному собранию Российской Федерации с просьбой, значит, о назначении и проведении на этой территории выборов... До тех пор, пока здесь не будет
власти, которой доверяет народ, война будет только усиливаться.
- Президент Чечни должен быть из числа местного населения?
- Кто бы это ни был. Если чеченский народ его изберет... Пусть хоть папуаса избирает... Но это должен быть человек, которого изберет народ. Тогда да.
- У тебя есть прямой выход на Путина? Ты в любой момент можешь связаться с ним?
- Но это, наверное, слишком громко будет сказано, что я сразу могу... в любое время выйти, но выйти могу...
- Понятно. А ты, в каком звании?
- Подполковник.
- Подполковник милиции?
- Нет. ФСБ. Ну вообще-то я должен очередное звание получить в августе...
- ФСБ? - переспрашиваю я.
- Да.
- А почему все говорят, что ты - глава чеченской милиции?
- Я ее возглавляю неофициально... - объясняет он. - Я ее никогда и не возглавлял официально... То есть даже с самого начала я официально по должности не был
командиром чеченской милиции... Я чисто по политической должности, будем так говорить, курировал эту службу тоже... И сейчас то же самое, то есть я как
первый заместитель главы администрации курирую и милицию...
- Я слышал, тебе хотели присвоить звание генерала...
- Да, хотели, - улыбается он добродушно. - Но я, наверное, скорее потеряю еще одну звездочку, чем получу следующую...
...Кадыров говорил недавно, что основные боевые действия в республике уже закончены, что уничтожение оставшихся небольших групп боевиков - дело ближайшего
будущего.
Гантемиров же уверен, что в ближайшее время боевые действия возобновятся.
...- Я имею в виду контактные бои... - говорит он. - Со стороны федеральных войск ослаблена работа... Если три-четыре месяца назад военные все-таки владели
практически ситуацией, то они сегодня наполовину уже выбиты из той колеи... Если несколько месяцев назад и местная милиция, и местные органы, и народное
ополчение работали в тесном взаимодействии, то сегодня эта работа тоже уже не проводится...
- Беслан, тебя я отлично понимаю: тебе терять нечего... - Я аккуратно выбираю слова, оборачиваюсь к сидящему за моей спиной Махчаеву: - И вас я тоже отлично
понимаю, вам тоже терять нечего... И все-таки допустим, что ситуация девяносто шестого года повторяется...
Я такого серьезного Гантемирова еще не видел.
- Ну, события последних дней, наверное, показали, что... - он думает, говорит медленно, - что меня поддерживают все-таки, пусть не все политики, но меня
военные поддерживают... И выступления, я думаю, самых высоких должностных лиц и военных чинов показали, что я эту поддержку буду иметь и во время новых
боевых действий, во-первых... Во-вторых, я не думаю, что военные уйдут точно так же, как ушли в девяносто шестом году... И среди них найдутся люди, которые
все-таки сомкнутся в круг, и будут защищать этот город... Я думаю, что все силы, которые будут выполнять мои приказы, я приведу и поставлю в один строй с
теми, кто считает, что он должен до конца выполнить свой долг... Но как бы там ни получилось, я знаю, что мы из города не уйдем просто так...
...Улица в Грозном - не помню ее прежнего названия, - что ведет к площади «трех дураков», еще месяц назад была переименована в улицу Беслана Гантемирова.
Теперь его именем названа еще и параллельная улица...
- Всем пользователям сети, я «Карандаш»...
- «Карандаш», тебя поточить?
- Поточи...
- Хыть... хыть... хыть...
- Точи еще...
...Командир батальона майор Шлыков не помнит, как меня зовут. Ему это не нужно. Он, разговаривая со мной, рассеянно смотрит по сторонам. Ему, скорее всего и
неинтересно. Я знаю его еще с Карамахов. Его батальон тогда первым входил в освобожденное дагестанское село. Он был в этом январе в Грозном, когда 22-я
бригада, теряя людей, встала вдруг у консервного завода и под жутким огнем боевиков снова брала и брала его. Шлыкова даже не наградили.
- Я думал, в Дагестане п... ц полный, - говорит он. - А здесь по эфиопам шли, о трупы фиолетовые спотыкались...
- Андрюх, - перебиваю я, - а голова у тебя в порядке??
- Нормально, - отвечает…
... - Подвиг - это когда долг выше страха, - говорит Керский. - Боишься, но идешь. Почему идешь? Потому, что тебе положено это делать. Подвиг - это каждый
день через себя, через свою сущность, которая в тебе заложена, через страх смерти.
- Ну да. Это бесспорно, - отвечаю я……
…На плановых учениях офицеров управления бригады старший помощник начальника отделения организационного укомплектования майор Фокин запутался в розе ветров.
Командир бригады, поднимая пыль начищенными ботинками, уже не борясь с раздражением, давит траву на выжженном конопляном поле, ходит взад-вперед перед
разноголовым строем одетых в полную боевую выкладку управленцев.
- Где север, юг, восток, запад?! На какой окраине Грозного расположено подразделение?! - выговаривает внятно и зло на весь полигон полковник Керский. -
Покажите на местности ориентир - одиноко стоящее красное здание! Какое дерево вы имеете в виду?! Вы, майор, даже не можете выполнить задачу командира
взвода!
Фокин обиделся, но на следующий день задачу выполнил…
- Ну да. Лучше не скажешь, - соглашаюсь я…
...К КПП пришли чеченские тетки с малыми гнилозубыми детьми. Они показывают часовому здоровую, как абрикосовая косточка, автоматную пулю калибра 7,62 и
говорят, что из расположения подразделения каждую ночь обстреливают развалины, на которых они живут. Часовой покрутил пулю, объяснил им, что такими они не
стреляют, потому что все магазины снаряжены патронами 5,45.
- Вы, почему не открыли огонь, рядовой?! - орал потом командир. - А если бы они взорвали тебя к е..ни матери?...
- Ну да. Вам это знакомо, - не сомневаюсь я……
...- Вопросов нет. Это же война, - повторяет Керский.
- Вопросов нет, - повторяю я.
"Литературная газета" № 32-33, август 2000 г.
© Все авторские права защищены. При перепечатке разрешение автора и активная гиперссылка на
сайт Фонда ветеранов боевых действий «Рокада» www.fond-rokada.ru
